тьма ⁽³⁾

"Конфеты, конфеты, конфеты! Дай нам конфет!!! Конфеты!"
Так обычно Люба встречает красный фургон соседа. Раньше дедушка-сосед давал ей конфеты по своей воле, а теперь это его имя. Теперь он научился говорить "нет" и убегать.

А сегодня наши польские друзья согласились присмотреть за нашими детьми у себя, пока я был на родительском собрании в садике. Такие гости для детей всегда проходят весело и радостно. Только заканчиваются тяжело. И в этот раз Люба не хотела уходить мирно. Она во всю глотку кричала: "подарки! подарки! подарки!". Плакала и требовала. Поляки не знают, что значит слово "подарки", и я торопился скорее завернуть Любу в объятия и убежать, даже не обувшись. Быстро попрощались, выбежали на улицу. Почти, почти... проносилось в моих мыслях. Но пришлось вернуться за нашим горшком.

Пока я возвращался, Ксюша помогла Любе найти понимание, переведя всем, что Подарунки - это Презенты. В воздухе начало раздаваться: "презенты! презенты!". Наши друзья уже бежали за презентами. Но я их вовремя остановил.

Запихал Любу в машину. Перевел дух. Закрыл дверь и забрал инициативу. Теперь уже кричал я.  

Только через 10 минут я пришел в себя. Проглотил стыд. Начал жалеть детей и размышлять о произошедшем.

Ситуация оказалась для меня чересчур сложной.
Слова "Люба, ты не должна так делать!" уже не являются представителями абсолютной истины.
Люба хочет презентов. Люба говорит об этом открыто. Люба требует это.
Я не хочу заставить ее не хотеть подарков. 
Я не хочу заставить ее молчать о том, чего она желает.
Тогда чего я хочу?
Я хочу, чтобы она лучше понимала других людей и их эмоциональное состояние???

Но может быть, это проблемы Любы, что к ее словам относятся так серьезно (причем прежде всего я)?
Или это проблема Любы, что папа решил, что она должна быть очень благодарной и корректной девочкой, а если не будет такой, то это очень и очень ужасно?
Или может быть, это я решил, что я ответственен за дискомфорт, который она доставляет другим людям?

Пишу сейчас это, и кошки скребут по сердцу. Потому что очень привык быть человеком, который не беспокоит других, не доставляет им хлопот, человеком полезным и небеспокойным.

Неужели жизнь - это просто быть добрым, небеспокойным, огибающим углы, угадывать желания других людей? Больше похоже на путь получения одобрения. Такие люди, как я, полезны для общества. Они "молодцы". Их всегда хвалят. Они хорошо подпитываются "тщеславием" и страдают от того же самого.

Но есть и другие люди: Сократ, Кьеркегор и далее по списку. Те, кто всем стояли поперек горла со своей правдой и отсутствием корректности. Которые ориентировались на искренность и подлинность. Даже и прежде всего Христос был настолько неудобным, что многие желали Его скорой смерти.

Дорогая моя дочка. Надеюсь, ты и дальше будешь говорить то, чего на самом деле желаешь. И не обращай внимания, что в эти моменты так неловко твоему "больному" папе.

- - - - 

П.С.: "Придя же, рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нем плевелы? Он же сказал им: враг человека сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем, выберем их? Но он сказал: нет, - чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою."
- От Матфея 13

Если вырывать или вытаптывать плевелы в сердце ребенка, то вытопчется и пшеница искренности и правдивости. Думаю, что нужно сосредоточиться на взращивании доброй пшеницы любящего и искреннего сердца моей дочери. А плевелы уберутся, когда придет время. Хотя, конечно, все в миллионы раз сложнее и не подпадает под такие простые гипотезы.

Ночь. Часы перевалили за двенадцать. Погасили свет. Пообщались. Разложились, чтобы спать. Смотрю на дверной проем. Рама подсвечивается лунным светом, который каким-то образом проникает сквозь роллшторы и обычные шторы. Этот проем занимает меня. Мысли на поверхности: не засну - буду фотографировать этот проем, как он выглядит ночью. Засну - высплюсь. Даша спит, я лежу и смотрю. Дотянулся рукой до телефона, попробую сфотографировать с замедлением, но без вспышки. Выходит одно черное пятно, там двери как-то не узнать, но они есть. Фотографировал, фотографировал. Решил идти писать. Сижу вот пишу. Что-то невыразимое сидит во мне и хочет выразиться. Что? Неизвестно. Но я пишу с надеждой, что вот-вот родится. Раньше, темные дверные проемы были источником страха. Теперь загадкой. Можно задуматься о них. Чтобы увидеть невидимое. Чтобы увидеть то, чего и со светом нет. Осознать тайну, сущность, что-то глобально решающее, но всегда недосягаемое. В последнее время смеюсь с себя, или с каких-то других людей, когда они претендуют, на то что поймали за хвост самую сущность вещей. Все это, кажется, как ветер, которого не поймаешь. Но можно его почувствовать, можно расправить паруса и двигаться по жизни. Вот так, переключиться с кровать и идти писать непонятные тексты. Отдаться тому неопознанному что вдохновляет, что открывает горизонты неизведанного.

Выхожу к любимой опушке леса. Солнышко освещает вокруг, глаз радуется, сердце наполняется любовью, всё окружено доверием и безопасностью. Лес живет. Этот участок леса можно легко уловить взглядом с вертолета или гугл карт. Но кто сможет углубиться в него? Всё то, что происходит на этом участке? Лес необъятен именно в своей истинной глубине. Его можно бесконечно изучать, он всегда будет различным. ...

Солнце спряталось за темными облаками, ветер завывает, лес оказался в темноте. Меня охватил ужас. Я не чувствую себя в безопасности. Хотя в моих руках фонарь, а в том фонарике горит маленький огонек. Но что эта огонек для такого леса, чтобы осветить его? Я не знаю, что делать. Воспоминание о том, как лес выглядит на свету, вдохновляет меня. Сейчас я не распознаю тропинку, деревья. Куда бы не смотреть, мне страшно. Я боюсь леса, я хочу осветить его. Хочу через все сделать его светлым. Лес молчит, я не могу узнать, почему он в темноте, почему ему так тяжело, будет ли это кончаться и когда кончится?

Мой язык - это язык пламени в фонаре. Он хочет вырваться на волю и осветить весь лес. Ветка за веткой, дерево за деревом. Мое пламя хочет спасти весь лес от темноты. И так уже не раз было. Она вырывалась, и лес загорался в огненной стихии. Лес горел до тла. Шло светло, но это не был настоящий свет. Это был свет разрушительный.

В этот раз я вошёл в темный беспокойный лес. Оставил огонек в фонаре. Пламя молчало и слушало лес. То маленькое пламя в фонаре по чуть-чуть согревало лес. Лес знал, что я с фонарем жду света. Мы с лесом знали, что нужно просто подождать. Понять и принять темноту. Дать ей право быть в лесу. Не бороться с темнотой так яростно, не потерять то, что любишь. Лес тоже боялся пламени. Он знал, что пламя может всё сжечь.

Мы долго молчали. Мы проникнулись доверием друг к другу. Мы разрешили темноте быть. Лесу стало лучше. Лес начал говорить, а я только тихонько слушал. С каждым словом, которое произносил лес, облака расходились в стороны, а солнце освещало ветку за веткой, дерево за деревом.

Теперь когда в лесу будет темнота, я буду находить в себе силы идти и ждать, идти и слушать. Я не хочу потерять любовь, я хочу дождаться света.